Садо-мазо: Порка в деревне

Маша — женщина тридцати восьми лет, брюнетка, отнюдь не полная, но довольно таки пышная. По всякого рода фитнес-клубам она не ходила, но это никак не мешало ей оставаться настоящей красавицей (естественно для тех мужчин, которые ценят женщин, немного в теле). Она была ухожена, имела хороший вкус к одежде, всегда была в меру намакияжена и напарфюмерена. Сейчас она была одета по летнему. В яркий салатовый сарафан из тонкой ткани. Если хорошо приглядеться, можно было даже увидеть как через эту тонкую ткань просвечиваются белые кружевные трусики и бюстгальтер. На ногах у неё были босоножки. Даже перед тем как поехать в деревню, она сделала себе педикюр.

Маша приехала в отпуск на месяц, с дочерью, но без мужа, так как в этом году график отпусков у них не совпал. Она не была в «Старенки» уже лет семь, с тех пор как умерла её мать, но в этом году решила съездить, посмотреть что стало с её домом, и просто отдохнуть от суеты большого города.

Приблизительно в одиннадцать вечера, когда на улице уже была полная темень, Маша вышла из своего дома, который находился на самом краю деревни, возле пруда, и пошла на центральную улицу, просто так... прогуляться под звёздным небом. Тишина... Раньше, в былые времена здесь было много молодёжи. Жизнь кипела... выпивали, пели, смеялись, жгли костры до самого неба. А сейчас, в этой деревенской ночи, тишину нарушал только лай собак, доносившийся из чахлых дворов.

Маша, не спеша, направилась к скамейки, на которой в былые времена они все и собирались большой компанией. Шла она уже без надежды кого либо встретить, но дойдя до места она увидела молодого парня лет двадцати пяти. В темноте было сложно разглядеть его лицо, но по внешнему виду совсем не алкаш. Одет по простому, в джинсы, белую футболку. Парень курил на лавке, задумчиво смотря на звёздное небо. Маша подошла, тоже закурила сигарету, и поздоровалась.

— Привет.

— О, привет, Маш, что-то давно тебя видно не было.

— А мы знакомы? Извини, что-то я тебя в темноте не узнаю.

— Дима Южин! Что? Не помнишь что-ли.

— А... Димка. Как тебя узнать то. Я тебя помню ещё мальчишкой, которого мама гулять только до одиннадцати вечера отпускала. А сейчас вон ты какой уже мужик.

— Это да... Время, как говорится, летит. А тебя какими судьбами сюда занесло?

— В отпуск приехала. Думаю надо этот месяц на свежем воздухе провести. — Маша улыбнулась, а затем добавила, — Вышла вот... хотела, может, любовника себе на это время хоть найти. А где теперь здесь... днём с огнём не сыскать.

Дима ничего не ответил и в воздухе повисла пауза. Эта пауза затянулась чуть-ли не на целую минуту. Молчание нарушила Маша.

— Вот видишь... Тебя встретила, да и то, ты на меня ноль внимания.

— От чего же ноль внимания? Ты вон какая красавица. Просто ты со мной не сможешь...

— Это ещё почему? — удивлённо спросила Маша.

— Я садо-мазо люблю, — ответил Дима и улыбнулся. Маша тоже улыбнулась в ответ.

— Ну и что? Я давно хотела попробовать, что-нибудь этакое.

— Ты, наверное, меня не очень понимаешь. Тебе же будет больно. Именно тебе... не мне.

— С чего ты взял что не понимаю? Всё я понимаю. Наверное плётку в секс-шопе купил, когда в город ездил, и сейчас меня по попе отхлестать хочешь.

— Зачем мне плётку в секс-шопе покупать? Что думаешь, у меня ремней что ли мало? Весь гардероб дома завешен.

— Ты, наверное, не серьёзно. Просто со мной флиртуешь. Смотри... Я ведь и вправду могу тебе позволить.

— Да, флиртую. Но флиртую с серьёзными намерениями.

— Ну тогда давай с тобой договоримся и встретимся. Ты когда сможешь?

— Да «когда» вообще не вопрос. Вопрос только «где». Я в центре живу, здесь людно. А ремнём... Ты же, наверное, стонать, кричать будешь от боли. Всех бабок напугаем. Ещё, гляди, и милицию вызовут.

— Слушай, давай тогда у меня, — снова улыбнувшись сказала Маша. Дочь моя завтра к тётке, в соседний посёлок на три дня уедет. А мы уже будем с тобой, по своему усмотрению время проводить.

— А... Ну тогда хорошо. Точно... Ты же на самом краю живёшь.

— Там с утра я алкаша одного попросила вокруг дома бурьян обкосить. А то заросло уже всё. А к обеду ты тогда подтягивайся. Договорились?

— Договорились.

— Ну вот и славненько. Давай тогда, до завтра. У нас будет ещё время поболтать, а то мы так до утра не разойдёмся. Мне ещё дела по дому подделать надо.

Маша села на лавку рядом с Димой, обняла его, и их губы слились в страстном поцелуе. Затем Маша отпрянула, — Ну всё, хватит лизаться. Ремень, смотри, завтра не забудь.

— Точнее два ремня. Этого я уж не забуду.

— А два то зачем?

— Ну один для того что-бы тебя привязать, а вторым уже тебя пороть буду.

— А... Понятненько. Ну всё, дорогой, до завтра. Чмоки-чмоки тебе.

Маша отошла на пять метров от скамейки, затем обернулась, помахала Диме ручкой, и модельной походкой направилась в сторону своего дома.

Маша расплатилась сторублёвой купюрой и бутылкой водки с мужиком, который косил траву возле дома, и выпроводив его за дверь, поставила чайник и стала ждать Диму. На ней был лёгкий халатик, домашний, но весьма изящный. Накрасилась она ещё с утра и сейчас подошла к тумбочки дабы подушится. Она взяла маленький флакончик и побрызгала себе на шею и грудь. Буквально через пять минут в дверь постучали. Маша открыла. На пороге стоял Дима, и держал в руке большой букет белых лилий, от которых сразу же повеяло необычайно прекрасным ароматом. Маша была буквально ошарашена таким сюрпризом. И где только он смог достать, в этой глуши, такой шикарный букет?

— Димочка, это мне?

— Тебе конечно. Кому же ещё?

— Дима, ты прелесть. Ну давай уже проходи... Не стой на пороге. Ты пока чай завари, а я вазу найду.

— Окей. Ты потом, когда цветы поставишь, сразу халат сними. Я тоже разденусь, и потом уже поболтаем, чай попьём.

Маша ушла из террасы в комнату. Где-то минут через десять она вернулась уже без халата. На ней был комплект чёрного нижнего белья (кружевные трусы и бюстгальтер). К этому времени Дима, тоже уже разделся и даже налил чай. Где-то с полчаса они пили этот чай, болтали о всякой всячине, вспоминали общих знакомых и даже успели обсудить какое-то кино. Весьма странно, но за всё это время, в своём разговоре они не коснулись той темы, ради которой собственно они и встретились, хотя по ним было видно что они оба достаточно возбужденны, даже ни сколько от того что они раздетые, а скорее потому что знали что вот-вот, то о чём они договаривались вчера на скамейки должно произойти. И этот момент настал. Дима посмотрел в глаза Маше и спросил:

— А у тебя кровать с перегородкой?

— Нет... Это для того что-бы было к чему меня привязать? С этим проблем никаких не будет. Кровать стоит одной стороной к трубе от котла. За руки меня к ней привяжешь и затянешь потуже, и я уже никуда от тебя не денусь, — На Машином лице снова появилась улыбка.

— Ну тогда, давай, Маш, начнём. Иди ложись на кровать.

— Наконец-то. Дорогой, мне как лечь. На живот же?

— Конечно на живот. А как же ещё?

— Ну мало-ли... Ты что забыл, что со мной первый раз такое происходит. Ладно... Я пойду лягу. Приходи ко мне поскорее.

Выкурив сигарету, Дима вошёл в комнату, и приблизился вплотную к постели, в которой нервно и возбуждённо дыша, в ожидании порки, лежала Маша.

— А трусы? Трусы то чего не сняла? Стесняешься что-ли или боишься?

— Я стесняюсь? — приподняв голову возмутилась Маша. Она встала на колени, и изящными движениями рук, спустила трусы на ляжки, — Мне уже давно как четвёртый десяток пошёл... Я уже давно ничего не стесняюсь и не боюсь. По моему это ты стесняешься. Не можешь сам с меня трусы стянуть. Наверное, нервничаешь и не знаешь с какой стороны ко мне подойти.

Дима словно принял её вызов. Он провёл рукой у неё между ног, и приобняв женщину сзади, начал массировать ей клитор, одновременно целуя в шею. Затем он поцеловал её мочку уха и прошептал, — Всё, моё солнышко. Давай ложись на животик. Маша прошептала ему в ответ «Хорошо, мой дорогой» и без промедления выполнила его просьбу. Она вытянула руки и положила их на трубу. Дима привязал их, затянув ремень как можно туже.

Вот он, тот момент который по силе возбуждения, для них обоих, был сравним едва ли не с самой поркой. Она была возбуждена до предела, от того что лежала со спущенными трусами, в страхе, что вот-вот последует первый удар. Она лукавила, когда говорила что совсем не боится. Её страх выдавало нервное прерывистое дыхание, а на попе (не маленькой, очень аппетитной попе) стали появляться мурашки. От холода? Вряд ли. В доме было достаточно тепло. Он был возбуждён до предела, от того что перед ним лежала женщина. Он видит её немаленькую, очень аппетитную попу и находится в предвкушении что вот-вот он размахнётся и нанесёт этот самый первый удар. Дима сложил ремень вдвое, размахнулся от всего плеча, и будто-бы ударил, но специально, дабы потянуть этот очень страстный момент промазал мимо Машиной попы. Ремень только издал дикий свист, рассекая воздух, а Маша уже вскрикнула, но затем поняв что ничего ещё не произошло, замолчала. Хотя её дыхание после этого стало ещё громче.

— Машенька, зайка, ты же говорила что не боишься. Что же ты кричишь? Я же тебе пока ещё ничего не сделал. Расслабься, миленькая моя, — с этими словами, Дима провёл ладонью, вдоль спины женщины. Затем поудобнее зажав ремень в руке, снова размахнулся и прицелившись так что бы площадь ремня охватила обе ягодицы, ударил что есть силы. Маша закричала от боли так, что если не дай Бог, кто-нибудь бы проходил мимо дома, то он точно бы подумал, что в этом доме кого-то убивают. Всё её тело забилось в судороге, а пышные ягодицы сразу же стали красными. Они очень возбуждающе дрожали, когда всё тело трясло от боли. Не дожидаясь пока крик женщины перейдёт в стон, Дима сразу же размахнулся и нанёс второй удар, а затем так же третий приложив ещё больше усилий. После третьего удара он опустил ремень, и стал наблюдать за поведением Маши. Её крик, после этих трёх ударов перешёл не сколько в стон, сколько в рыдания. Она заплакала, и Дима наклонился, обнял её и стал жалеть.



— Тише, Машенька, тише... Терпи, моя дорогая. Сейчас я ещё раз, так же ударю тебя три раза. Потерпишь? Хорошо?

Женщине едва хватило воздуха, что бы сквозь стон и плачь выдавить из себя прерывистое «Хо-ро... хоро-шо». Дима снова размахнулся и стал с периодичностью где-то в пять секунд наносить сильные удары. И снова истошный крик. И снова «задыхающийся плачь» Дима снова наклонился, — Давай, солнышко, я с тебя трусы полностью стащу, что — бы тебе по ляжкам тоже досталось.

Он стащил с женщины трусы, закинул их в угол комнаты, и снова стал наносить удары. Как он и обещал ляжкам тоже досталось. Маша стала плакать ещё сильнее, и начала выдавливать из себя слова «Всё... Яяя... Боль-боль-не могу, х-хватит». Дима снова стал её жалеть:

— Солнышко, родненькая моя, потерпи. Я понимаю что тебе больно. Я тебя люблю... очень люблю. Сейчас я тебе, по нижней части попы ударю, ближе к вагине. Очень больно будет... Терпи, солнышко.

Маша задыхаясь простонала «Н-не-е-т». Дима размахнулся, и нанося этот удар, переменил свой тон с лакового на агрессивный, громко выкрикнул «Получи тварь! Сука» Это был самый болезненный удар из всех. От него Маша, закричала так, что сорвала связки, и стон превратился в хрип, а затем снова в плач. Дима снова стал ласковым.

— Почти всё, солнце. Отдохни немножко, потом ещё я тебя несколько раз ударю и всё... Всё закончится.

Дима покурил пять минут в коридоре. После, он вернулся и снова взял в руки ремень. К этому времени, Маша, хоть и сквозь слёзы, всхлипывая, но всё же более менее отчётливо могла произносить слова. «Уходи, прош-рошу те... уходи. Я в по-лицию пойду, тебя посадят» Дима нежно провёл ладонью по её влажному от слёз лицу, прошептал «Тише-тише», и снова стал наносить удары. Она уже не кричала, а только стонала, потому-что на крик уже не оставалось сил. Через какое-то время он наконец-то к ней прильнул.

— Всё солнышко... Последний удар и всё...

Но Диму словно обуяла страсть. Ударив один раз, он не успокоился и с быстротой молнии стал хлестать Машу с криками «На шлюха, получи, блядь! Тварь». Так он нанёс последние пять-шесть ударов, упал к Маше в постель, развязал ремень и обнял её.

— Всё, родная. Прости... Всё... Всё закончилось.

Маша всхлипывая встала на колени, оставив после себя на простыне, в том месте где находилось её лицо, солёную влагу и размазанную тушь. Она уронила свою голову на грудь Диме и продолжила всхлипывать. Он обнял её и стал жалеть, нежно гладя по волосам «Всё, солнце моё, всё закончилось». Через несколько минут таких ласк, она раздвинула ноги и обняла своими ляжками, тело Димы, словно приглашая, что-бы тот вошёл в неё. Тот снял с неё последний элемент одежды, то бишь бюстгальтер и стал трахать. От происходящего она практически сразу кончила. Вообще секс, после порки у них был бурный. Машу накатывал оргазм за оргазмом. Когда она последний раз кончила, они вместе с Димой, обессиленные упали с кровати на пол, и так провалялись около двух часов, лаская друг друга.

— Ну как, дорогая, у тебя попа сильно болит?

— Ты знаешь, нет. Сейчас даже приятно как-то, тепло.

— Это просто ремень. Так бы если прутьями... Там же вообще до крови. В сто раз больней.

— Слушай, Дим, а сколько по времени после прутьев попа заживает.

— Ну я думаю, что бы так... не болело, и недели хватит. А так... шрамы всё равно остаются.

— Я вот думаю... Может нам стоит когда-нибудь попробовать. Только день выбрать, что бы до отъезда у меня всё затянулось.

— Конечно, дорогая. Если хочешь, попробуем. Для тебя всё... всё что только ты попросишь.

Их губы снова слились в страстном поцелуе.

https://sexreliz.me/bdsm/1859-sado-mazo-porka-v-derevne.html